Bumble Beezy: «Мои публикации на РиП стали с какими-то дебильными подписями»

— Расскажи о названии нового альбома.

— Мой сольник называется «111111». Нумерология, квадрат Пифагора, каждый в интернете может найти: есть метод, которым можно рассчитать 10 параметров твоей личности, и сила характера определяется количеством единичек. Я знаю только одного человека, у которого их семь, это тип характера «законченный диктатор». У меня шесть — я просто деспот.

С первого трека я избавляюсь от всяких тяжестей: отказываюсь по ходу повествования от всяких контрактов, от предложений, где у меня должен быть начальник, и сам всем командую. В этом суть альбома.

— В жизни этот деспотизм как проявляется?

— Я люблю командовать, но не бездумно. Я умею направлять людей, умею подсказать, куда повернуть. Сейчас со мной команда моих младших товарищей, пишем музыку, планируем снять коттедж, чтобы это было проще. Но девушкам, конечно, со мной тяжело.

— Сколько сейчас нужно выпускать релизов в год? Сколько люди готовы слушать?

— Я никогда не думаю про стратегию и маркетинг. Есть люди, которые в этом хорошо разбираются и подскажут. У меня сейчас дома появилась студия, поэтому я с апреля из дома не выхожу. Процесс создания — я от него получаю больше удовольствия, чем от секса или жратвы. У нас два компа, будка портативная, каждый день по песне пишем — причем это не демки «положить-повыбирать», это сразу чистовой вариант. Проснулись, с утра появляется идея, пока завтракаем — и работа до самой ночи. Так что музыки много. Как ее правильно выпускать, мне не очень интересно.

— Твое место в русском рэпе?

— Если учитывать, куда вообще все идет за рубежом, и что у нас, к сожалению, не очень качественная малобюджетная копия того, что происходит там, то скоро я стану представителем старой школы. Столпом нормального рэпа. Потому что уже не модно делать нормальный рэп, не модно технично читать в микрофон, а не прыгать и орать эдлибы.

Но как только я нашел свой звучок, меня с этого момента мода перестала интересовать. Поэтому в 2017 году для меня зарубежный рэп кончился. Я слушаю Dipset, Dave East, немножко весткост — YG, Yo Gotti, стритовое говно. Можно Tech N9ne послушать именно ради техники. Часто в интервью рэперы говорят, что начали слушать с Эминема. Не знаю, для меня это Lil Wayne, для меня он GOAT.

— Твой звук, если объяснять простыми словами, — какой он?

— Это классический трэп, который был года с 10 по 14-й, когда Wacka Flocka стрелял, когда Ace Hood выпустил «Hustle Hard». Плюс какие-то синтетические атрибуты EDM-битов, но смешанные с классическим хип-хопом. И bpm немного повыше. Вайб — немножко Future, немножко Kool Savas, немножко Ace Hood. У нас с ним и взгляд на флоу похожий, и зовут нас почти одинаково

— Понимаешь, что и почему сейчас становится в рэпе популярно?

— Прекрасно понимаю. Рэп слушает много … [подростков]. Они неискушенные. Дети — самая активная аудитория. А если пятерку получишь, можно у родителей попросить денег даже не на один концерт, а на два.

Понятно, что с глубин человеческой истории, с шаманских плясок было так: чем проще драм-бит, тем лучше, чем проще текст, тем больше хочется напевать. Но я люблю посложнее. Бывает, утро начинаем с Фрэнка Синатры, или у меня товарищ Рахманинова включает. Сидим, слушаем, потом идем писать песни, какие мы крутые и как трахаем телок. (смеется)

— Почему ты переехал из Перми в Питер?

— Я вернулся из тура, звукорежиссер сказал, что больше не хочет со мной работать. Я оказался без студии и без людей, без которых я в тот момент обойтись не мог. И я поехал наобум в Питер, потому что время от времени у меня в жизни случались такие моменты, типа видений. Звучит неправдоподобно, но так и есть. Я могу залипнуть в такси и увидеть, что произойдет через год, если я сделаю вот это. И я увидел, что мне нужно переехать в Питер — и все будет ништяк.

В Питер я приехал с голой жопой, чемоданом вещей и долгом в почти 170 тыс. рублей. Менеджер, мой старый друг, их закрыл. Мы договорились, что я ему отдам эти деньги с ближайших концертов. Вопрос честности у нас не стоял: до этого весь год мои сбережения хранились у него. Дело в том, что когда ты вдруг начинаешь зарабатывать музыкой, то ты еще не умеешь распоряжаться деньгами. Они постоянно утекают сквозь пальцы.

В общем, я приехал и думал, что за недельку решу все свои проблемы. В итоге я бухал пять дней. Узнал про все эти обрыгальни на Думской, куда я с тех пор больше не возвращался. И так далее. И вот пора вылетать. За мной приехало такси. Я собираюсь и понимаю, что не могу найти паспорт. И тут я начинаю понимать, что просрал его в убере, когда ехал в бар. Два дня я выходил на связь с этим водителем. И за эти два дня я нашел себе и битмейкера, и студию, и звукорежиссера. И квартиру, где можно будет пожить. То есть паспорт я тогда просрал судьбоносно.

— В 2016 году ты говорил в интервью, что рад успеху Оксимирона и что его команда совершила невозможное. Что ты о них думаешь сегодня?

— В плане коммерческого и зрелищного успеха можно только похлопать. В плане музыки это уже другой разговор.

— Я спросил об этом по простой причине — на баттле Гнойный говорил, что Оксимирон пытался тебя подписать. Почему ты к нему не пошел?

— Никакого подписания не было. У меня был трек «Дайджест». Он был написан полтора года назад. Когда Мирон был в Перми, это был ноябрь, я открывал его концерт. Мы сидели в гримерке, беседовали и сошлись на том, что неплохо бы что-то сделать. Договорились списаться через пару месяцев, зимой, когда Оксимирон будет свободен, чтобы мы могли накинуть демки, подумать. В итоге я пишу зимой, мы переносим это на май. Потом начались качели, кому этот трек пойдет на альбом. Я говорил, что мне он нужнее и тем более я его написал. Тогда Мирон предложил снять клип на него — я отдаю ему трек, но он вкладывается в клип. Ну ок. Подумал, что если он будет у него на альбоме, то это еще круче — больше внимания.

В итоге я прождал до июля, куча всяких «давай завтра», а я в это время сижу в Питере, мне нечего жрать. И надо бы сообразить релиз, сделать тур. И нам звонят Мамай и Мирон и предлагают ехать в тур от Booking Machine. А мы уже договорились с другими чуваками. Так как мы уже ударили по рукам, неважно, кто нам позвонил, — хоть сам Папа Римский. Иначе это будет непорядочно. «К сожалению, Москва и Питер уже забиты». Они говорят: «Ну окей, давай подумаем про регионы». А я отвечаю: «Давайте думать, но как там насчет трека?» И в итоге вопрос стал ставиться так, что когда я спрашиваю про трек, меня спрашивают: «Едешь ли ты с нами в тур?» И я понимаю, что трек у нас не из-за того, что мы любим писать рэп и хотим сделать крутую композицию, а из-за того, что у нас уже включился маркетинг. Мне стало неприятно, и я с этого сбрился. Выпустил трек сам.

А до этого у нас состоялся еще один разговор с Мироном. Как раз по поводу этой строчки на баттле. Он позвонил в скайп, спросил, что это за прикол. Но эта информация не от нас ушла, с нашей стороны все было строго конфиденциально. Мы поставили в известность лишь человека, с которым договаривались о концертах вместо Booking Machine. А дальше через поломанный телефон, через тысячи разговоров в гримерках, где рэперы делятся свежей инфой друг с другом, все это доросло до того, что меня хотели подписать. Я даже знаю, кто поучаствовал в этом … [вранье], очень неприятно было. Когда переезжал в Питер, думал, здесь крутая рэп-туса, а здесь половина … [врут] и придумывают. Я-то думал, найду себе интересных коллег по цеху, а наткнулся на орду … [врунов].

Мы объяснили ситуацию, что нет, это не мы. Я говорю, что вообще-то я ждал тебя полгода, а потом ты предложил ехать в тур, когда я тебя спрашивал про трек. Не находишь, что это не очень прикольный разговор? Мирон согласился и говорит: «Ладно, раз мы все это порешали, то давай я допишусь на «Дайджест». Я говорю: «Нет, этот трек я уже закончил, он больше лежать не будет». Дело не в том, что у нас какие-то непонятки. Это моя композиция, она целостная, и я с уважением отношусь к своим проектам, особенно к тем, на которые я трачу целый год. Поняли друг друга и на этом разошлись. Я выпустил песню, все нормально.

— А с «Рифмами и панчами» успел посотрудничать?

— Ну, это нельзя было назвать сотрудничеством. Они начали меня постить, у меня появился первый пласт аудитории — тут им надо отдать должное. Правда, потом он начал портиться с тем, как паблик начал расти, и там все более дегенератское комьюнити начало появляться, как и синтезированные проекты ради того, чтобы сейчас продать их дистрибьюторам. Что сейчас, собственно, и происходит с рэпом — вот эта однодневная … [ерунда] появляется.

У нас с ними была концертная история на пять городов — когда мы им отдали предпочтение вместо Booking Machine. Москва и Питер были сделаны в принципе нормально. Регионы были организованы отвратительно. Персонаж, который курировал наши концерты, — он уже мем в среде концертных организаторов, имя нарицательное. В этом году «Рифмы и панчи» снова предлагали сделать концерты в Москве и Питере. Им отказали. Отказ был ими воспринят как личное оскорбление, из-за чего меня резко поубавилось в публикациях — меня почти там не стало. Плюс мои публикации стали с какими-то дебильными подписями. Чтобы было понятно, что я … [плохой]. Выпускает другой чувак трек: «Новый крутейший трек от исполнителя, отмечен крутыми панчами и незаурядной подачей». Выпускают мой трек: «Снова он продолжил фитовать с кем-то там. Звучит, как трэп трехлетней давности. Где твое сольное творчество, Бамбл Бизи?» Прямое обращение ко мне — господи, что с вами не так?

Вроде ничего страшного я не делал им, обо всех косяках их концертов молчал, а не пилил гигантский пост. Тем более, все уже позади. Вот поэтому я сейчас держусь суперособнячком, у меня есть своя команда, в которой нет идиотов, которые будут на что-то обижаться. Здесь все мотивированы нормально поработать, нормально заработать, сделать хорошего музла.

 

Читать продолжение на сайте первоисточника: https://daily.afisha.ru/