Русский рэп: скорее жив, чем мёртв?

Весь мир знает, что в октябре 1917 года большевики перевернули игру. Чуть меньше людей знают, что большевики захватили почти пустой Зимний дворец, а настоящую революцию произвели совсем другие люди в феврале. Ну и ещё меньше — что о конституции, из-за отсутствия которой отчасти и случился 1917, начали думать ещё в начале 19 века и её почти приняли при Александре III. Тысячи людей десятилетиями трудились, убивали и погибали за свои убеждения, чтобы протоптать дорогу потомкам, которые почему-то оказались радикальными любителями трудов Маркса, усов и бородок. Именно эти ребята в дальнейшем серьезно повлияют на мировую историю и останутся ярким её пятном. Их запомнят.

Миллион усилий, чтобы у кого-нибудь однажды получилось. Большинство великих событий случаются по такой схеме. Но есть исключения. И русский рэп как раз одно из них (если, конечно, считать его великим). История нашего рэпа, как и история СССР, тоже начинается с переворота игры, а всё, что было раньше — знать вообще не обязательно, даже нежелательно, это просто мастурбация для историков. Сходите на главную площадь своего города и проверьте, не стоит ли там памятник Мирону Федорову. Но когда случился этот переворот? Точную дату назвать тяжело, для каждого она своя. Но нет смысла спорить с тем, что революция русского рэпа произошла именно в 21 веке. Разница лишь в том, что в той стандартной схеме труд предшественников всегда важен для будущего, а для русского рэпа прошлое — бесполезное и давно забытое эхо.

Путинская Россия запомнится не только чекистским авторитаризмом и патримониальной бюрократией. Именно при Путине начался русский рэпчик. Тот, который действительно свой. Что будут отвечать через сто лет на вопрос «С чего начался отечественный рэп?». Ответом может стать Каста, Смоки Мо, Гуф, 25/17, Стим, Скриптонит, Фараон или Хан Замай. Главное, что ответа «рэп-фестиваль 1990 года» не будет. Хотя, с точки зрения формальной истории, вполне логично считать это событие колыбелью нашего хип-хопа. По всем канонам, рэперы конца 80-х должны считаться как раз теми первопроходцами, которые создали платформу и базу для будущих поколений. Будто их читка под бит для русского рэпа то же самое, что и первые блюзовые аккорды рабов на берегах Миссисипи для рок-н-ролла.

Но нет, русский рэп рождается у нас на глазах. Он потихоньку начал вываливаться из утробы родной культуры в середине нулевых, а мы с умилением наблюдали и подносили дары, словно волхвы, и перерезали пуповину, словно акушеры. Пока товарищ майор заполнял протокол, мы становились свидетелями зарождения разных философских школ и теоретических подходов к хип-хопу. Русский рэп осторожно перебирает ножки, учится ходить и даже обзаводится культурными институциями.

На песнях группы «Кино» и «Гражданской обороны» (почему-то) до сих пор растут дети, а главные хиты всё еще исполняются в подъездах и возле костра. Хоть русские рокеры тоже солидно воровали и ориентировались на запад, здесь всё же есть свои отцы, есть иерархия, предшественники, последователи, ученики и несколько поколений слушателей.

Но песни «Мальчишника» или Bad Balance никто не переслушивает. Сегодня они ничего не значат и никому особо не нужны. Они не отцы, они — дальние родственники. Они те, кто легонько топтал русскому рэпу тропинку, разбрасывая на ней снэпбэки, широкие штаны и вредные стереотипы. Сейчас же рэперы едут по этой заросшей тропинке на бульдозере, утрамбовывая прошлое как можно глубже. Рэперы 90-х — тупиковая ветка эволюции, тот самый рэп на русском языке. Сегодняшний рэп — первый Homo sapiens.

При этом мы понимаем, что головы наших рэперов повёрнуты на запад с самого начала и направлены туда до сих пор. И я искренне сочувствую мануальному терапевту, который будет лечить их шеи после таких долгих статических упражнений. Но это не мешает осознавать, что творчество нынешних артистов привлечёт в рэп еще больше людей, которые в дальнейшем будут учиться и осмыслять уже отечественный материал.

Фараон и Скриптонит закладывают фундамент методологии русского хип-хопа. Оксимирон и Хаски добывают поэтический огонь, пока на ветках свисают еле говорящие по слогам пафосные неандертальцы, которых эволюция в ужасе обошла стороной. Баста с Тимати дали нам возможность употреблять слова «рэп» и «эстрадный» в одном предложении. А баттл-культурой мы флексим даже перед тем самым Западом.

Есть мнение, что русский рэп умер. Но мне кажется, он ещё не был особенно жив. Чтобы умереть, необходимо хотя бы родиться. И то, что можно называть «русский рэп» именно с гордостью, без скрежета зубов, начало появляться не так уж и давно: пока мы ходили в школу, поступали в университеты. Не могу говорить за всех, но я всё чаще произношу словосочетание «русский рэп» с минимальным уровнем иронии или вовсе без неё. Он чаще звучит в моих наушниках, и при этом я реже ощущаю духовную деградацию физически.

Так всё же: некролог или новый завет? Сильно напрягаться по этому поводу не стоит, история всё расставит на места. Нам лишь остается её сотворить.

Читать автора в Телеграме: t.me/realtalking